News in blogs
12 december 2017, 10:54 Куфко Эдуард Lesson 12 Сначала еще парочка цитат про блюз:
«Никто не поверит, что это блюз, если на вас костюм. Разве что вы старый черный и спали в нем»;
«Мужская лысина – это не блюз. А женская – да. Сломать ногу, катаясь на лыжах – это не блюз. Другое дело, если вы сломали ногу, когда вами подавился аллигатор»;
«Подходящие блюзовые имена для женщин: Сэйди, Большая Мама, Бесси. Для мужчин: Джо, Вилли, Малыш Вилли, Большой Вилли. Люди с именами вроде Мишель, Амбер, Дебби и Хизер не могут петь блюз вне зависимости от того, как много людей они застрелили в Мемфисе».
Здесь: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=BlogInfo&blog_id=905&user_id=4367, мы подробно останавливались на том, как играть блюз; мы решили, что: «не надо играть, на гитаре не играют, – говори; в твоем исполнении прозвучит либо омузыкаленная речь, либо обреченная музыка».
Всю вторую часть курса «Guitar mon amour» (http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=BlogsList&tag=lessons) мы учились интонировать, дышать музыкой, музыкой разговаривать: плакать, смеяться и убеждать. Мы познакомились с ритмом bossa nova. Наша музыкальная культура и интеллект (как прямое следствие) существенно эволюционировали; об этом здесь: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=BlogInfo&blog_id=902&user_id=4367.
Я напомню, что наш курс состоит из 48 уроков (по пять в цикле) и восьми обобщений (после каждой пятерки). Первая пятерка была посвящена начальному овладению инструментом: арпеджио и несложным мелодиям; вторая – блюзу и босса нове.
Сегодня двенадцатый урок, а стало быть обобщение пройденного материала. Мои ученики, Вацлав и Милада, развиваются не одинаково и музыкальные предпочтения у них разные (это и естественно – у мальчика одни, а у девочки другие). Это обстоятельство натолкнуло меня на идею написать две книги: «Гитара для мальчиков» и «Гитара для девочек»; но это будет позже, сначала я закончу «Guitar mon amour».
…
Вацлав в блюзе преуспел. Мы с Миладой придумали ему «блюзовое имя» – Вацлав, который живет на крыше...
... – Почему на крыше? – он хотел что-то вроде большого или маленького Джо.
- Ну... потому, что крыша – это блюзовое место. Как должно быть здорово сидеть на крыше и играть блюз, а?
Мы решили, что по аналогии с фортепиано, блюз лучше играть на немного расстроенной гитаре, это придает звучанию шарм и «делает чувства еще глубже», – это слова Вацлава.
…
Милада предпочитает музыку классического направления. Пьесы с арпеджио из начальных уроков курса ей нравятся больше, чем «эта тихая истерика и расстройство», – ее слова. Пришлось специально для Милады сочинить параллельную линию, в которой общемузыкальные задачи схожи, а отличие только в репертуарной направленности. Эти произведения я не публикую. Оставляю только задуманный костяк.
…
В итоге, стараясь найти компромиссное решение, для 12 (обобщающего пятерку) урока я написал пьесу, скорее имитирующую стиль блюза, но вместе с тем и вполне лирическую, чтобы угодить и вкусам Милады.
Ноты: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=MaterialInfo&user_id=4367&id=1814
Аудио: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=RecordInfo&user_id=4367&record_id=4123
Вообще, та практика, когда ученику директивно указывают на то, что «ему надо» играть и «что не надо», на мой взгляд приводит к негативным результатам. Я считаю, что преподаватель должен быть мудрее и хитрее – добиться своего, хоть бы и самыми окольными путями.
И никогда не надо забывать про время. Да, очень хочется, чтобы все было здесь и сейчас, и сразу. Попробуйте донести эту мысль до садовника. На смех поднимет! А и правда ведь, отчего бы не сравнить учителя с садовником, а учеников с яблонями: ухаживай, поливай, спасай от вредителей (деструктивных явлений в современной культуре) и жди, жди... – правильно растущая яблоня непременно даст свои плоды.
0
11 december 2017, 11:27 Куфко Эдуард Посмертное сочинение В 1917, в год революции, Ваня (по метрике Иван Фалбертович Клее), по просьбе матери сочинял пьесу для скрипки и фортепиано; мать была слаба и хотела на Рождество услышать музыку своего сына здесь – дома, и непременно «что-нибудь попроще, подушевнее... ведь все-таки праздник». В концерты мать не ходила, и даже если бы и ходила, Иван Фалбертович Клее был представителем нового стиля, его опусы не приживались в привыкшем к «сладковатой утонченности» представлении старшего поколения.
Пьеса шла плохо. Работать на заказ, да еще и на такую тему... – сколько Ваня не смотрел в заснеженное окно, сколько не настраивал себя на рождественский лад, ухо слышало только мышей, отогретых печкою и возившихся под потолком. Фантазия Ивана Фалбертовича, вероятно, уехала на санях в ресторан, кутить с приятелями.
На вершине творческого отчаяния, Ваня, чтобы сделать хоть что-нибудь, принялся записывать мышиную возню, стараясь зафиксировать этот странный перемежающийся ритм: время от времени, мыши доходили до своеобразного пароксизма и устраивали дикую языческую пляску, вероятно по-своему понимая общее настроение готовящегося к празднику города.
«Знаете... это было как сон наяву, морок, – рассказывал потом Иван Фалбертович. – Представьте себе, я писал ноты словно неким автоматическим письмом, совершенно не отдавая себе отчета в том, что происходит! После, я словно очнулся. Посмотрел на свои записи и обнаружил готовое сочинение. Если бы не странная слабость, заставившая меня спуститься вниз и выпить чаю, я непременно тут же бы сел играть».
На Рождество в дом Клее (людей отнюдь не бедных и весьма влиятельных, несмотря на разгорающуюся смуту) были приглашены гости из «высшего света музыки», – как их величала матушка Ивана Фалбертовича. Прежде всего были поданы кулебяки и расстегаи, а уже позже гусь. Перед сладким было объявление: «Дорогие гости! Сейчас для вас в исполнении Галины Францевны (двоюродной сестры Вани) и Ивана Фалбертовича, прозвучит "Благословенная ночь" – новое произведение моего горячо любимого сына».
Под излишне восторженные аплодисменты (сказалось шампанское), Иван Фалбертович с кузиной вышли к роялю. Тихо... даже очень тихо заиграл Ваня. Его левая рука еле-еле касалась клавиш, аккуратно скользя по льду белых и слегка опираясь на тонкие мостики черных, удерживая равновесие. И скрипка вошла царственной гостьей, печальной и возвышенной. «Нет... Нет... – говорила она, вздыхая мучительными трелями, – И все же...».
Кто-то плакал. Ванина матушка дрожащей рукой потянулась было за бокалом, но бросила руку на полпути; «Боже», – выдохнула она и разрыдалась.
- Хм...
Все повернулись на звук, показавшийся таким неуместным в наступившей благоговейной тишине.
- Молодой человек, – продолжил седовласый и оттого внушительный профессор Чирухин, преподающий композицию в консерватории, – вы ответьте, пожалуйста, чью музыку вы только что играли?
- ... Свою, – прошептал Ваня, после паузы.
- Это, голубчик, не ваша музыка, уж поверьте мне, старому человеку. Это Шопен. Видите ли, очень немногие знают про незаконченный ноктюрн великого Шопена. Вы каким-то образом узнали и закончили... признаю – гениально! Но выдавать за свое, помилуйте.
«Стыдно?! – писал Иван Фалбертович ночью в дневнике. – Как мне могло быть стыдно! Страшно – да. Моей рукой писал Шопен. И я не знаю смогу ли я теперь притронуться к нотам».
0
10 december 2017, 16:39 Куфко Эдуард Язык кельтских арф Лосинас Легла курил папиросы и играл на кельтской арфе, купленной в сувенирном магазине. Папиросы курились для того, чтобы пропитаться табаком (известно, что плотоядные пришельцы брезгуют человечиной с яркими посторонними запахами), что же касается кельтской арфы, то по мнению нашего героя, ее звучание наиболее приближено к тем звукам, которые издают пришельцы. Осталось разобраться с семантикой.
Трудность возникла вполне естественная: ввиду неясности языковой группы, а точнее сказать, совершенной исключительности, наречие кельтской арфы (читай язык пришельцев) относилось скорее к межкатегориальной дисциплине, само существование которой еще только предстояло измыслить.
В этой ситуации Лосинас Легла рассудил вполне здраво. Считая себя неплохим семасиологом, он принялся искать того, кто был бы столь же просвещенным, но уже в толковании звуковых символов. Стоит ли удивляться, что провиденье привело его к Руже Цагаровне Бакуринской?
Нет, не стоит. Вместе они составили примечательнейший дуэт переводчиков с языка кельтских арф на русский. Была сделана попытка систематизировать, обрушившийся на них поток информации в какую бы то ни было внятную форму, результатом коей, явился черновик книги: «Краткий русско-пришельский разговорник». Издатели реагировали по-разному. Одни впадали в истерику, которая моментально передавалась на весь отдел, заставляя сотрудников издательства валиться под столы; другие просто нервничали: кусали и ломали карандаши с тоской дыша в открытое окно; один издатель даже пообещал вызвать карету скорой помощи, если дуэт объявится еще раз.
Все выходило более чем скверно.
В итоге, Ружа Цагаровна Бакуринская закурила папиросы, соблазнившись убеждениями своего коллеги, а до широкой аудитории дошли лишь обрывочные тезисы их совместной работы, отпечатанные неизвестным энтузиастом на самиздатовской пишущей машинке.
«ноты МУЖСКИЕ и ноты ЖЕНСКИЕ», – указано в оглавлении отрывка.
«До – нота мужская; не стоит начинать общение с этой ноты: в религии пришельцев, мужские ноты наделены разрушительным смыслом и допускаются к существованию исключительно в целях равновесия с творящими женскими нотами.
Ре – нота-гермафродит; ее нейтральная сущность позволяет быть учтивым, по сути, нота Ре является аналогом поклона, приподнимания шляпы или поглаживания у моллюсков.
Ми – женская нота, сестра ноты Фа, вместе они становятся богинями-творцами; единство нот Ми и Фа – наивысшее созидающее начало во Вселенной.
Нота Соль – первая дочь, ее функция – любовь и деторождение; если вам необходимо выразить положительные чувства или эмоции, нота Соль станет наилучшим выбором при общении с пришельцем.
В противоположность Соль, нота Ля – вторая дочь – несет в себе некую двусмысленность; объяснения этому нет, считается, что причина утеряна в древности, осталось лишь следствие; впрочем, не учитывать эту двусмысленность более чем опрометчиво.
Нота Си священна, ее употребляют только жрецы и исключительно в ритуальных целях; в повседневном общении дозволительно использовать Си бемоль – этой нотой мы подчеркиваем всяческую возвышенность сказанного».
0
08 december 2017, 11:20 Куфко Эдуард Lesson 11 Часто употребляемое выражение: «Проблемы современной педагогики», рисует образ невротического персонажа, больная фантазия которого создала неодолимую лавину проблем; кажется, еще немного, и они сломят нашего героя, и он падет в неравной битве со всемирным злом, под названием: «Изменения социокультурных ценностей».
Не буду развивать эту тему и рассказывать о бесчисленных конференциях и симпозиумах, собираемых в целях найти приемлемое решение.
Нет никакой проблемы.
Есть малоподвижная система, запущенная стремительным локомотивом Советского Союза – она катится в будущее по инерции, и пока пассажиры (читай преподаватели) рассуждают о том, как заставить окружающее пространство соответствовать их представлениям, нам надо решить: дернуть стоп-кран или спрыгнуть на ходу.
Есть задачи.
Это такая психологическая фишка: заменить «Я не могу» на «Я не хочу», например. Практика показывает, что если эту подмену понятий сделать искренне, то действительно, открываются новые возможности, вместо прежних ограничений. То же самое и с «Проблемами современной педагогики» – «Задачи современной педагогики»; вот и вся магия.
…
Сегодня одиннадцатый урок. Мы продолжаем работать с ритмами и у нас вновь босса нова.
Ноты: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=MaterialInfo&user_id=4367&id=1813
Аудио: http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=RecordInfo&user_id=4367&record_id=4117
Возможно, к этому уроку мы столкнемся с одной специфической «проблемой», правильно говоря задачей, суть которой в том, что оказывается, нашему ученику ВСЕ НРАВИТСЯ! Ему не над чем работать; все звучит замечательно.
- Я не могу понять, чего вы от меня хотите! – отвечает он и хмурится.
Если это произошло, значит мы допустили серьезную ошибку. Сегодняшняя социокультурная парадигма такова, что классическая музыка не в моде. Наш ученик не слышит ее. И если сравнивать обучение музыке с обучением языку, то можно сказать, что отсутствует языковая среда. Соответственно нет образца, не формируется внутреннее представление и на выходе мы имеем человека, которому достаточно того, что он извлекает какие-то мало-мальски внятные звуки, полностью удовлетворяясь полученным результатом.
Можно сколько угодно говорить ему: «Послушай то, послушай се...»; не послушает. И что нам остается? Нам остается играть самим. И это, кстати, один из факторов, исключающий успешную педагогику у неиграющего преподавателя.
Как замечательно писал педагог Натан Ефимович Перельман: «Среди бесконечного разнообразия уроков должны быть и уроки восхищения. Нужно учить ученика восхищаться. Тем, что, разумеется, достойно этого. Не нужно омрачать эти уроки полезными советами. Заразить восхищением! Не думайте, что это легко и просто! Заразить можно не мнимой болезнью, а подлинной. Кроме того, часто наталкиваешься на стойкий иммунитет против "болезни восхищения". Учитель, заметивший у ученика симптомы привитого восхищения, испытывает чувства врача, обнаружившего симптомы выздоровления у больного».
Вполне вероятно, что преподавателю даже следует дома позаниматься и разучить несколько произведений, чтобы вдохновить своего ученика. Так и только так можно приучить к высокой культуре – личным примером.
0
07 december 2017, 11:06 Куфко Эдуард Оркестръ «Скрипка» (из записок Ружы Цагаровны Бакуринской)
«История скрипки – это история любви, а все любовные истории, как писал чешский поэт Драхомир Колаш, – "подобно рекам, стекают в одно и то же море".
Жизнь подражает литературе: лишенная воображения, она ходит за разворачивающимся в романе сюжетом, таясь и прячась, прикрываясь зонтом или газетой... вот-вот из-за растрепанного ветром листа выглянут любопытные глаза. Украденные слова и чувства, как правило, плохо приживаются – они вянут, лишенные обильного полива писательского вдохновения, и в итоге, в горшке на окне стоит сморщенная икебана. Человек страдает, подумывает о самоубийстве, а после успокаивается и варит борщ, выражая себя пусть не поэтично, но вполне жизненно, как тому и полагается быть.
Влюбленная скрипка знала на память все стихи Драхомира Колаша; ему и только ему она посвящала свои стенания и восклики, послушная чувству, а не смычку. А поэт... ну что поэт – он любовался звуком, находил в нем что-то волнующее, что-то образное; короче, Драхомир Колаш приходил на концерты отнюдь не ради скрипки, его заботила только Муза.
"Звук...
Трагический финал:
Заламыванье рук
И стук
Двери: «Нет!», – он сказал". –
– Писал Драхомир Колаш; скрипка читала, заучивала на память, а после рыдала на освещенной софитами сцене: "Зву-у-у-к! Трагический фина-а-а-л!"...
Публика была в восторге. Поэт хватал за голые ноги норовящую улететь Музу и бежал сочинять новые стихи. Скрипка же страдала.
В конце концов, она решилась объясниться. В афише было указано: "Сен-Санс Интродукция и Рондо каприччиозо"; "Где еще, если не тут!", – она дрожала и тонкие ее губы кривила неестественная улыбка – гримаса страха и отчаяния.
И вот... – тихо, аккуратно заиграл оркестр; она вступила и люди в зале почувствовали, как их душам сделалось тесно в груди. Скрипка шатнулась взволнованными трелями и влилась в волшебную тему...
... Бах! – лопнула первая струна.
Скрипач дернулся. "Как Паганини", – проскользнуло у него в голове, и он продолжил; зал восторженно ахнул.
... Бах! – вторая, и сразу следом – Бах! – Бах!
Оркестр замолчал. Публика забыла дышать. Скрипка смотрела на Драхомира Колаша, обливаясь слезами, закусив до крови губы: "Пойми! Услышь меня! Ведь ты поэт... ты видишь и понимаешь более других!", – молила она.
Драхомир Колаш встал, досадливо махнул рукой и вышел.
С тех пор скрипка замолчала. Ее видели на шкафу – брошенную без футляра, в пыли. После, ее отдали какому-то ребенку. Но он учиться не хотел и скрипку разбил.
"И камни пресные
Жует поэт,
Когда теряет вдохновенье.
О жизнь чудесная!
Так нет...
И неизвестно у кого просить прощенья". –
– В те дни писал Драхомир Колаш».
0
06 december 2017, 11:32 Куфко Эдуард Оркестръ «Виолончель» (из записок Ружы Цагаровны Бакуринской)
«Музыка г-на Морок-Можайского дрыгает лапами как кошка, наступившая в лужу. Виолончели тут не место, так прошу г-ну Морок-Можайскому и передать.
Взгляните сами на это несчастье: виолончелист, разумеется, не выдержав дрыганья, сбежал в буфет выпить водки, стреножив прежде стул (чтобы и тот не ретировался); теперь бедолага, спасая музыку, водит свободной ногой вместо смычка по струнам и ошалелый инструмент ревет белугою. Дирижер, он же автор, выглядит довольным.
В другие времена виолончель позировала для портретов и с ней обращались как с дамой; а что теперь...? – кабак!
…
У виолончели именины. Собрались все. От имени коллектива, имениннице презентовали новый смычок: совсем еще крошку, но крепкий – говорят, самый сильный из выводка. Затеяли квартет, испробовать его. Но нет, малыш растерялся и все норовил спрятаться новой мамке под юбку.
Кончилось тем, что кларнетисты, явившиеся позже и уже подшофе, предложили дать малютке пуншу. Вот тут то и началось... думается, г-н Барток, свои опусы применительно к таким случаям и писал. Сбежались соседи, кто-то вызвал полицию и на этом празднество окончилось.
…
Ходят слухи, что за оградой Новодевичьего кладбища есть специальное место, где хоронят умершие виолончели. Дескать, музыканты так привыкают к своему инструменту, что вот так запросто взять и выбросить... к тому же ее тело как раз соответствует размерам среднего роста, упитанной женщины».
0
05 december 2017, 11:31 Куфко Эдуард Оркестръ «Курица» Музыковед Ружа Цагаровна Бакуринская, за глаза именуемая студентами «Курица», получила известность благодаря:
- во-первых, стоило ей посмотреть на портреты композиторов, висящие на стене, как те начинали петь хором. Мучительно разминая затекшие в масляной краске лица, композиторы, чудесным образом угадывая тему урока, исполняли именно то произведение, которое требовалось. Выходило не всегда стройно, сказывались несовместимые стилистические традиции разных эпох и личные антипатии; к примеру, аккуратный Гайдн терпеть не мог взъерошенного Мусоргского. Студенты боялись портретов и изучение музыкальной литературы давалось им с трудом;
- во-вторых, Ружа Цагаровна носила на шее лисий хвост и имела некоторые убеждения, на которых мы остановимся поподробнее:
- Внутреннее чутье, – нараспев говорит она (голос хриплый и хитрый), – мне подсказывает, что зайцы, лоси, утки...
- Ружа Цагаровна! – нетерпеливо восклицает собеседник. – Какие к лешему утки! Мы, не забывайте, на кафедре музыковедения.
- Вот вы, скажем... – Ружа Цагаровна, ни капли не смутившись, снимает с шеи лисий хвост (студенты, зная в чем дело, хихикают) и самым кончиком его, где тонкие волосинки, начинает щекотать собеседнику нос; тот отмахивается и чихает. – Вы – барсук! – объявляет она во всеуслышание (студенты хохочут, собеседник окрашивается в бардовый цвет и недоумевает, молча жестикулируя).
С точки зрения Ружы Цагаровны Бакуринской, зверь, спасаясь от охотника, в минуты наистрашнейшего отчаяния, оборачивается человеком. После привыкает к новой жизни, находит ее вполне комфортной и идет преподавать в консерваторию. Лисий хвост позволяет выявить оборотня.
За эти убеждения в консерватории Ружу Цагаровну недолюбливают;
- в-третьих, Ружа Цагаровна оставила весьма примечательные записки с названием «Оркестръ». Дореволюционную орфографию я оставлю только в названии, а записки, откорректировав в удобочитаемый вид, с удовольствием буду публиковать, так как считаю их чрезвычайно полезными с точки зрения эволюций образного мышления.
0
04 december 2017, 11:01 Куфко Эдуард Lesson 10 Одни рассказывают про Слона и Моську:

«По улицам Слона водили,
Как видно напоказ –
Известно, что Слоны в диковинку у нас –
Так за Слоном толпы зевак ходили.
Отколе ни возьмись, навстречу Моська им».

Соответственно: длинная нота – это Слон, короче – зеваки, еще короче – Моська.
Далее по тексту, Моська действует следующим образом:

«Увидевши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться,
Ну, так и лезет в драку с ним».

Этот пункт музыкальные теоретики опускают, будучи не в силах провести убедительные аллегории.
Представители других направлений мысли разработали, чураясь семантики и опираясь только на семиотику, искусственный «птичий» язык: тили-шмили-мули-були... особенно потешным в их языке выглядит пауза – ребенок разводит руки в стороны и зачем-то молча выпучивает глаза (вероятно срабатывает некий рефлекс, сродни тому, что нельзя чихнуть с открытыми глазами).
Мне (и это в высшей степени субъективно) нравятся взгляды той немногочисленной группы исследователей, которые говорят о Джинне, сидящем в бутылке:
«Джинн, за тысячи лет заключения, разработал систему коммуникации с внешним миром, основанную на простых ритмических постукиваниях (принцип азбуки Морзе) и сложных ритмоформулах (необходимых для донесения более развернутых философских концепций)».
Рядом с бутылкой, в которой томится общительный Джинн, круглосуточно дежурит специалист, записывающий послания духа. Побочным следствием расшифровок этих монологов стало появление наблюдаемого обилия разнообразных ритмов в музыкальной культуре.
С информативной точки зрения, наилучшие для понимания характеристики понятий метра, ритма и темпа дает Википедия:
«Метр задает координатную сетку из сильных и слабых долей с одинаковыми расстояниями между долями. Ее можно представить как миллиметровку, на которой самая маленькая клеточка из самых тонких линий – минимальная длительность в произведении, более толстые линии обозначают доли, еще более толстые – относительно сильные доли, а самые толстые – сильные доли. По линиям этой сетки можно рисовать ритмические фигуры из отрезков разной длины (ноты различной длительности). Фигуры могут быть совершенно разные, но все они будут опираться на линии этой сетки. Длительность нот можно задать в относительных единицах: этот звук – отрезок длиной в четыре клетки, а этот в две. Эти соотношения не изменятся с изменением масштаба сетки. Последовательность чередования таких отрезков и есть ритм. Отмасштабировать эту сетку можно с помощью темпа, делая расстояния между линиями длиннее или короче. Понятие темпа характеризует уже не относительную, а абсолютную длительность метрических единиц; выражается он, например, в количестве четвертных долей в минуту».
Исчерпывающее объяснение.
…
К десятому уроку мы уже вдоволь наигрались арпеджио, научились обращаться с мелодией и познакомились с блюзом, стараясь его не играть, а рассказывать. Теперь можно уделить особое внимание ритму. В качестве примера, я выбрал босса нову – ее характерный синкопированный ритм, на мой взгляд, создаст замечательные (и вполне преодолимые) сложности для ученика; овладев этим ритмом, он поднимется на новую ступень своего музыкального развития.
Ноты – http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=MaterialInfo&user_id=4367&id=1811
Аудио – http://www.splayn.com/cgi-bin/show.pl?option=RecordInfo&user_id=4367&record_id=4115
Происхождение названия «bossa nova» связывают с модным в конце 1950-х годов бразильским жаргонным словечком «bossa», которое означало примерно то же, что русское словечко «фишка»: особенность, яркая черта. Таким образом, название жанра следует понимать как «новая фишка», «новый стиль».
0
03 december 2017, 18:21 Куфко Эдуард Имя Бога Акуругамиль, третий жрец великого служения, семнадцатого архасамна поднял глаза к небу и прочел письмена, оставленные птицами. Следуя древней традиции, жрец проговорил прочитанное вслух, и с этого момента началось то, что история назвала «великим смешением».
Трясущимися губами царские хронисты надиктовывали писарям текст, призванный донести потомкам весь ужас происходящего, и писари, непослушными пальцами, выжимали в глине символы на вавилонском диалекте аккадского языка.
[каждый знак этого языка служил для обозначения одного или нескольких понятий, которые передавались в речи одним или несколькими словами; каждый знак мог иметь несколько, восходящих к шумерскому языку чтений, а семаграммы, служащие для обозначения грамматических категорий слов в логографическом письме не произносились; каждое шумерское слово или выражение могло читаться и по-шумерски, и по-аккадски]
«Семнадцатого дня архасамна, – диктовал хронист, – третий жрец Акуругамиль произнес Запретное Имя Бога и разбудил Громоокого Спящего; о горе нам! как ублажить Его? запретившего произносить слова имени Его! И многие в те дни покинули Вавилон; и многие боялись говорить, и вырывали языки друг у друга, дабы умилостивить Бога. Царь же собрал мудрецов и велел изыскать наречие, в котором имя Бога славилось бы в каждом звуке; и наступили многие дни тишины».
В 13 веке Альберт Великий, учитель Фомы Аквинского, вникал в идеи своего ученика: «Материя относится к форме как потенция к акту. Материя вносит в форму конкретизирующий "принцип индивидуации". Чистая или первая материя как пустая возможность балансирует на грани небытия, тогда как предельная форма или форма форм – это Бог».
- Форма – это сущность, которая начинает существовать, только воплощаясь в какой-либо материи и выходя таким образом из состояния абстракции, – убеждал своего учителя Фома.
Разгорячившись, он активно жестикулировал и, как потом напишут биографы: «перстом бессчетно указывал на таблички».
Альберт Великий, помимо всего прочего, был знатоком аккадского языка, и таблички на которые «указывал перстом» Фома, были ничем другим, как теми самыми табличками, на которых вавилонские писари оставили клинописные послания о пробуждении Бога.
- Абстракция... – закусил губу Альберт Великий. – Почему я раньше об этом не подумал! Что если они в спешке не указали детерминативы... и если мы воспользуемся шумерской традицией...
Дальше Фома не слушал. Он уже привык к тому, что его учитель, увлекаясь чем-нибудь всерьез, начинает нести всякую околесицу.
Спустя несколько дней Альберт Великий послал за своим учеником. Когда тот прибыл, было приказано закрыть все двери, и Альберт самолично затушил свечи. Сделалось темно.
- Ничего этого не было, – в темноте прошептал Альберт Великий.
- Чего этого? – испугался Фома.
- Смешения языков не было, – еще на полнюанса тише ответил Альберт. Они пишут, что Бог вообще забрал у людей язык. Это ошибка перевода... там невообразимо сложная система.
- Как это Бог забрал язык? Ведь мы говорим!
- Это не язык – это тень того языка, который был. Наше мышление понятийно-категориальное, а в праязыке были, куда более важные надстройки. Мы нищие, друг мой!
Фома расстроился; несколько раз всхлипнул и принялся шептать молитву.
- Но! – неожиданно громко сказал Альберт.
Фома дернулся и перестал шептать.
- В то время, царь созвал мудрецов. Он приказал им найти способ сохранить богатство языка. И пока народ горевал, а Бог гневался, мудрецы нашли способ.
В темноте вздохнули с облегчением.
- Мудрецы спрятали все что смогли сохранить в ладотональной системе и гармонической организации созвучий. Всякая мелодия таит в себе гармонию праязыка. Музыка – вот тот вавилонский совершенный язык, на котором когда-то звучали тайные имена Бога.
Темнота молчала.
«Первого дня кислима в царском дворце зазвучали флейты и лиры; и ни один из играющих на них не промолвил ни единого слова; и многие из народа к тому дню лишились своих языков, боясь разгневать Бога. Царь же велел и впредь всем молчать, а играющим на флейтах и лирах не прекращать играть, пока музыка не умилостивит Бога, и Он не заснет вновь. Люди забыли о том, как говорить, и после начали называть вещи новыми именами».
0
02 december 2017, 19:47 Куфко Эдуард ЖУРНАЛИСТСКИЕ ЗАПИСКИ (о Сергее Сергеевиче Прокофьеве)
Зоил Гомерович Ритор «Вестник»
«Гончий пес, ищейка... нюхач! Музыка пахнет, еще как пахнет; и кто, позвольте спросить, ее учует? Я, разумеется. Прошу не воспринять как похвалу и тем более как зазнайство, но факт есть факт – меня, а не Феликса Эдмундовича пригласили музыкальным обозревателем в «Вестник»; меня. Потому и банкет; потому и новый костюм; и вообще, настроение самое приподнятое».
Заметка №1
«Прокофьев садится за рояль и начинает не то чтобы играть – сие, вероятно, ниже его достоинства – маэстро стирает воображаемую грязь с клавиш, а после, удовлетворившись результатом, насилует их, пытаясь сломать, попутно интересуясь, какие из них звучат повыше, а какие пониже».
Заметка №2
«Невообразимо, чтобы такая, лишенная всякой эстетики и смысла музыка, могла исполняться в серьезном концерте. Это какие-то дерзкие, нахальные звуки, ничего не выражающие, кроме бесконечного бахвальства и любования плодами своего варварского набега... Да-да, именно варварского набега! – г-н Прокофьев, подобно злому хазарину, обрушивает огонь и меч на ту великую культуру, которую создали бессмертные Моцарт и Бетховен. Как же справедливо заметил Бальмонт: "И в бубен солнца бьет непобедимый скиф"».
…
Константин Черепахин «Музыкальный обозреватель»
«Имел удовольствие присутствовать при падении, так сказать, колоса современной музыкальной критики, г-на Зоила Ритора. Означенный господин, и это после всех его язвительнейших выпадов, решился на интервью с Прокофьевым! Случившийся каламбур, думаю, теперь будет годами шататься по Москве, повторяясь и обрастая новыми деталями. А было так:
Р и т о р: А скажите, пожалуйста, Сергей Сергеевич, что вы хотели сказать своей музыкой?
П р о к о ф ь е в: (с размаху дает Ритору затрещину)
Р и т о р: А-а-а! Караул!
П р о к о ф ь е в: Что караул?! Где караул?
Р и т о р: Вы дали мне оплеуху!
П р о к о ф ь е в: Позвольте. Вы же сами спросили, что я хотел сказать своей музыкой. Вот, я и ответил... а что прикажете делать, если вы не понимаете, о чем играет оркестр!».
https://www.youtube.com/watch?v=7TnG8-wOqwA&app=desktop
0